Мясо - Страница 89

Вот уже семь лет Бруно был личным телохранителем Магнуса и возглавлял его армию охранников и головорезов. Магнус доверял ему, а он доверял Магнусу. Бруно не всегда нравилось, как хозяин относился к нему, но каждый день он засыпал с ощущением полной безопасности — в более выгодном положении находился только сам Мясной Барон.

И вот теперь все изменилось. Магнус был болен и безумен настолько, что мог уничтожить любого из своих подданных, включая самых доверенных лиц. Если Бруно вернется к нему без Коллинза и даже без толкового объяснения причин неудачи, Магнус будет разочарован. Впервые за все годы своей карьеры Бруно задумался о смене хозяина. Но кому отдаться? «Велфэр»? Он, Бруно, никогда не смог бы жить такой жизнью. Он ненавидел священников, церковь и религиозные обряды. И не представлял себе, что смог бы воздержаться от секса и многих других удовольствий ради Господа, которого он не понимал и в которого не веровал. Ну, и кто еще оставался? Сумасшедший пророк Джон Коллинз с его полуголодными фанатиками?

Некуда было идти — разве что к зерновым магнатам. Но станут ли они доверять ему, зная о том, где он работал и как боролся против их власти? Вряд ли.

Новые вопросы и страхи мучили его, пока он вел мужчин в черных одеждах обратно в город через Заброшенный квартал. Большинство из них выглядели болезненно-усталыми. Бег измотал их, на теле каждого были кровоподтеки и ссадины, многие сникли после адреналиновой лихорадки в туннелях. Если бы на них напали сейчас, он сомневался, что они могли бы дать достойный отпор.

Они почти дошли до развалин жилых кварталов, когда Бруно увидел где-то вдали красное пятно. Уже в следующее мгновение оно исчезло за каркасом жилого дома. Бруно забрался на камень и снова увидел красное пятно. А вокруг него — другие красные пятна. Мантии проповедников. Поначалу он решил, что это засада, что проповедники приникли к земле. Потом он заметил брошенные дубинки и понял, что ошибся. Он пригляделся, и оказалось, что это были именно мантии — оболочки проповедников. Мантии были сняты и разложены на земле. Кто-то расположил их в определенном порядке.

Что за черт?

Остальные тоже увидели эту картину и напряглись.

Вскоре они бродили среди красных мантий проповедников «Велфэр», разложенных с тщательностью и фантазией, так что казалось, будто проповедники полегли в бою. Чья это была шутка? «Велфэр» представил дело так, будто проповедников атаковали неизвестные силы? Или это Джон Коллинз оставил послание ему, Бруно, и людям, которых он вел?

На какое-то время Бруно всерьез поверил в то, что это ловушка. Он обходил мантии и осматривал их.

— Что происходит, сэр?

Бруно держал в одной руке мантию, а в другой — дубинку в форме бедренной кости.

— Не знаю.

Если это было сражение, тогда на дубинках должны были остаться следы крови. Но их не было. А было ли сражение? Или проповедники так и не нанесли ни единого удара? Бруно вспомнил, как один голодный придурок уложил его босса-гиганта, и уже не сомневался в том, что происходит. Эта стычка, если ее так можно было назвать, произошла задолго до того, как они ступили на территорию Заброшенного квартала. Коллинз и его люди спрятали эти одежды до поры до времени. Вот почему никого не оказалось в туннелях.

Они были заняты другим делом.

— Это не более чем послание, — сказал он. А про себя добавил: и предупреждение. — Нам нужно возвращаться в поместье. Немедленно.

Бруно бросил мантию на землю и побежал.

Он уповал на то, что Коллинз и его люди не умеют бегать так быстро, как Ричард Шанти.

Девочки лежали в полной темноте, прижавшись друг к другу. Они не осмеливались говорить, только перешептывались, да и то это был даже не шепот, а тихое дыхание, когда одна сестра изредка приближала губы к уху другой. С ужасом думая о том, что при свете их могут обнаружить, Гема и Гарша чувствовали себя спокойнее в полной темноте.

В старые добрые времена им приходилось так же прятаться, но только поодиночке и во время игры. Теперь они были вместе, в еще большей тесноте, и проявлять чудеса храбрости предстояло дольше обычного. Если они хотели победить в этой игре, следовало держаться вместе.

В темноте невозможно было определить, сколько прошло времени. Казалось, с тех пор как в последний раз до них доносились крики, хлопанье дверями и шаги людей, которые искали их по всему дому, прошли часы, но девочки знали, что это могли быть и минуты. Это были самые трудные и тревожные мгновения, когда близняшки замирали от предчувствия, что вот-вот их найдут, и прислушивались, прислушивались, прислушивались к любым шорохам, которые могли бы подсказать, что шаги приближаются, а не отдаляются.

А потом раздалось рычание. Поначалу они думали, что это возвращается волосатый мужчина, но рычание не утихало, а источник этого звука как будто оставался на одном месте. Они и сейчас его слышали. Кто-то находился поблизости, и девочки не могли выбраться из своего укрытия незамеченными, так чтобы их не схватили. Приходилось ждать. Они знали, что, когда рычание прекратится и шаги удалятся, настанет их час.

Они уже договорились, как действовать дальше. Все было очень просто. Они выбегут из дома в сад, где можно спрятаться за деревьями и кустами. И постепенно будут перебегать от куста к кусту, пока не доберутся до своего дома. Там они будут в безопасности. И мама с папой вернутся, и снова будут их любить.

В темноте они крепче прижались друг к другу.

— Скоро, — выдохнула Гема на ухо сестре.

— Скоро, — повторила Гарша.